Зачем об этом думать, правда? Ведь в следующий раз может быть еще хуже. Нет, не физически, тебе хватает и моральных извращений. Когда ты не в настроении, то окатываешь такой волной безразличия, такими скабрезностями, будто общаешься с дворовой шавкой, которая ничего не стоит, просто прыгает и пыжится рядом, непонятно почему мешая тебе пройти. Словно и правда не живой человек, а картонная подделка, которая совсем не нужна в этот раз, только для удовлетворения твоей похоти, для перепиха, для физиологического механического секса. Прости за откровенность и циничность, три месяца рядом с тобой таки научили меня говорить прямо и без стеснения, как ты того и хотел. Из тебя вышел хороший учитель, твоя ученица отлично постигла требуемое и теперь это в моей крови, как неизменная часть. Только вот в отличии от тебя, я так и не научилась прогибать людей под себя, поэтому здесь, с тобой не буду и пробовать это сделать. Не нужно ни мне, ни тебе. Поэтому мы пойдем разными дорогами, я в своих разбитых розовых очках по одной, пытаясь заново построить жизнь, свою и сына, на осколках Синягинской финансовой империи, а ты, насвистывая, с легким сердцем и приобретенным новым опытом, навстречу новым приключениям и бабам, которых еще так много для твоего сексуального вожделения. Хотя мне очень жаль, не буду кривить душой, ты мне нравился, я не смогла остаться равнодушной, ты это отлично понял и пользовался в своих интересах. Я, как любая дура-баба, не смогла не фантазировать на твой счет, прекрасно понимая, что грош цена всем моим идиотским фантазиям. Но так устроено глупое женское сердце, оно не может по-другому!

— Поля, подожди, послушай…

— Нет, дай мне договорить, раз я набралась решимости в этот раз! — перебила его, понимая, если остановлюсь, то уже не смогу высказать все то, что накопилось на душе за все тяжелые месяцы моей жизни. — Сейчас золотая осень, и я подумала, как мы могли бы хорошо смотреться вместе, на прогулке в парке, на аллее, полной опавших желтых листьев. Мы бы шли, держась за руки и смеялись какой-либо чепухе, время от времени останавливаясь, чтобы целоваться, не сдерживая всепоглощающего счастья, рвущего из переполненных сердец, моего и твоего. Чтобы просто поделиться этим счастьем с окружающей природой, со всеми вокруг. А впереди бы бежал Егорка, набирая в ручки эти желтые листья, чтобы подбросить их в воздух, над собой и завороженно наблюдать, как они падают вновь на землю. А потом оборачиваться к нам, фыркая и крича: «Вы опять целуетесь, ну сколько же можно! Хватит!» И чтобы через год мы также гуляли по тому же парку, но уже не втроем, а вчетвером, потому что в коляске, которую бы ты бережно катил, лежало бы настоящее живое чудо, твое великолепное подобие и продолжение, с огромными черными папиными глазищами, наша новорожденная дочь. Но это только мои мечты. Простые бабские мечты. Которые так любят мои сумасшедшие тараканы в голове, они ни к чему тебя не обязывают. Не понимаю, зачем я вообще говорю всю эту ересь. Потому что тебе это не нужно, у тебя другие цели и понятия. И поэтому это останется только моими мечтами, которым не суждено исполниться, и поэтому они будут валяться в дальних уголках моей памяти, пока совсем не забудутся за давностью лет и не востребованностью.

Почувствовав себя морально вымотанной, я снова глубоко вздохнула, и поднявшись из кресла, куда успела присесть за время своей речи, подошла к Олегу, и устало добавила:

— Как тебе такая игра в моем исполнении, простая и незатейливая на фоне твоих вычурных замыслов. Понравилась? А вот мне нет, больно и обидно, что ты так бездарно проиграл наше возможное счастье. И оно осыпалось серым холодным пеплом, только вот в отличие от сказочного феникса, не может воскресать из этого шлака, и второго шанса на счастье не бывает.

Поэтому прощай, я перестала верить тебе, не хочу слышать о тебе. Так будет проще. И прости, что не могу сегодня больше уделить внимание, как-то все эмоционально вымотало, хочу побыть одна в тишине. Просто захлопни дверь с той стороны, она с автоматическим замком!

*** Нигде от них не скрыться… Ни под подушкой, ни под одеялом… Идешь пить чай, а они садятся на край чашки и нагло смотрят тебе в глаза… Мысли…

Она просто выгнала меня из своей жизни. Я сам все разрушил. Какой дьявол развязал мне язык, что я предался этому дурацкому трепу, кому и что хотел доказать? Она права, что я не смогу ее дальше заставить жить со мной. В душе же знал, что она не согласится на мое предложение, но почему услышать от нее такие слова было неприятно, почему вызвало глухое раздражение?

Полина сможет прожить без меня, снова наладит свою жизнь и забудет все происшедшее, как страшный сон. И меня, как бесполезный кошмар этого периода ее жизни. А потом рядом с ней появится новый мужчина, который полюбит ее и Егорку. Она не останется одна, я же видел, как на нее смотрят мужики, просто Поля не ищет этих взглядов. А я вижу каждый, и готов такому вбивать кулаками в пасть понятие, что это моя женщина, и этот лось, и тот тоже, не имеет право так смотреть на нее. Но ведь и я не имею, так чего кипишую и рычу при мысли, что рядом с ней может быть кто-то другой, почему ничего не радует и разочарование сосет под сердцем почти физической болью? Чего я ожидал? Что она с улыбкой счастья повиснет на моей шее, когда вновь предложу ей секс без обязательств? Эта та сучка Светка висела бы на шее вечным ожерельем, лишь бы я не закрывал для нее свой кошелек. А Полина — нет, для нее мои деньги ничего не значат, также, как и свои. Много ли я знаю баб, которые так легко расставались с многомилионным состоянием в обмен на ребенка и личную свободу, которую я, дебильный говнюк, попытался у нее отнять, дав взамен свои правила и понятия, как ей жить? Чем чуть не свел с ума, введя ее в противоположности в попытке совместить вместе ее душу и свою? Я же видел, к чему это привело. А если бы не пришел к ней в тот день, и в следующий, как намеревался, потому что занимался делами, а потом как будто что-то шепнуло тихо: «Иди!» и я помчался к ней, бросив все. Поневоле поверишь, что у каждого из нас есть свой ангел-хранитель и в этот раз именно ее ангел позвал меня. Вот только где мой ангел-хранитель шляется, почему я совсем его не ощущаю, неужели мои грехи пересилили его терпение, и он тихо удалился, оставив расхлебывать заваренную мной самим кашу? Что ж так погано то, а? Откуда это ощущение безысходности, как давно оно меня не посещало и отчего приперлось сейчас? Нахера мне эти переживания, это для молокососов, навязчивая и маниакальная тяга к любимой, а я давно взрослый мужчина и Полина на роль моей любимой теперь вряд ли когда согласится. Слишком больно я задел ее самолюбие своими закидонами. Нет, надо просто переключится на что-то другое и забыть это желание бросить все, наплевать на гордость и ехать к ней домой, чтобы прямо на пороге, крепко обняв, уткнуться в ее волосы и вдохнув ее яблочный запах, почувствовать себя дома.

Захотелось просто напиться вдрызг, чтобы встряхнуть себя и, главное, мозги, и забыть о Полине, хотя бы на время. Я зашел в ближайший ресторан, благо народу было еще не много, и пригласив кивком официанта, сделал свой заказ.

— Принесите, пожалуйста, коньяк, какой получше и лимончик дольками. А закусь сами сообразите.

Официант быстро принес коньяк, при мне открыв пузатую бутылку, и закуску: зернистую икру, осетровый балык, салат из креветок, мясную нарезку и мелко нарезанный лимон. Первые пятьдесят грамм обожгли горло. Я откашлялся и съел дольку лимона, закусывать не хотелось, поэтому не спеша осмотрел разношерстную публику. Столики занимали отдельные пары или компании, лишь я был в одиночестве. Настроение было паршивое, составить мне компанию было некому, поэтому продолжил напиваться, мрачно размышляя о непостоянстве женщин и о их паршивом характере, которым они только усложняли нам жизнь. Вот что нужно той же Полине?